Алиса Фрейндлих: «Помню, впервые увидев себя на экране, подумала: „Какой кошмар!“»

Помню, впервые увидев себя на экране, подумала: „Какой кошмар!“. Позже узнала, что операторы шарахались от меня, как от огня. „Сложно снимать лицо неправильной скульптуры“, — такой вердикт они вынесли. Возразить нечего: курносый нос, тяжёлый подбородок… Но отставим клинику в сторону… В конце концов Рязанов предложил мне роль-метаморфозу, роль-превращение, историю Золушки. С этого момента для меня открылась дверь в кинематограф.
Достигнув определенных высот, нельзя расслабляться, поверив, что ты национальное достояние.
Счастье — это любить. Хотя, если любовь не взаимна, это, конечно, трудно назвать счастьем, но внутри себя это все-таки счастье, потому что гораздо благозвучнее, благотворнее, гораздо важнее любить, а не быть любимой. Быть любимой — хорошо, но любить — это все-таки внутри себя какое-то движение, движение твоего существа.
Во имя роли я старалась находить в людях что-то привлекательное и пыталась на этой делянке вырастить хоть какую-то симпатию. А иначе невозможно играть любовь. Нужен пусть чахлый, маленький, но росточек. И в любом человеке есть что-то, за что можно уцепиться.
Я не испытываю удовольствия, видя, что люди вместе с прочими свободами обрели свободу от совести.
Всю жизнь любила детские книжки, и даже сейчас иногда почитываю.
Внешняя жизнь развивается в нервных формах стаккато, а внутренняя, наоборот, похожа на умиротворенное легато.
Всех своих партнеров, за очень малым исключением, нежно люблю.
Чистое безумие — думать, что весь мир состоит сплошь из театралов и киноманов.
Чем дольше человек хранит в себе детство, тем дольше сохраняется данное ему от природы дарование.
Для любой творческой профессии невероятно важна конкуренция. Она подхлёстывает, мобилизует.
У одних — работа, у иных — судьба.
Я столько делала глупостей в своей жизни, что удостовериться в том, что я достаточно умна, мне было непросто.